Боги, которые играют в игры - Глеб Кащеев

С тех пор, число зондов, пересекавших червоточину, дошло до десяти. Стал известен и диаметр голубой планеты (90% земного) и период ее обращения и, самое главное, то, что планета обитаема. Фотографии с хорошим разрешением показали не только города, но и искусственные спутники на орбите.

В этом месяце состоится максимальное сближение, если расстояния через червоточину вообще можно измерять, солнечной орбитальной станции «Объект» и планеты по ту сторону. Станция, и голубая планета, которую журналисты уже окрестили кто Дигеей, а кто Антиземлей, окажутся ближе всего к червоточине. Именно поэтому сегодня в червоточину отправляется первый корабль с космонавтами на борту.

О чем я думал, когда записывался добровольцем? О том, что меня не возьмут, из-за большого конкурса, а она – увидит мой отчаянный шаг и вернется. Это чем-то походило на неудавшуюся попытку самоубийства, но только в конце ждало не жалкое презрение окружающих, а наоборот – кусочек славы первопроходцев. Даже если ты останешься просто в дублерах, и вообще не будешь покидать поверхность Земли.

Конкурс оказался не таким и большим, а физиков с дипломом доктора наук было, видимо, совсем мало, так что я, внезапно, оказался в основном составе экспедиции. На мою бывшую девушку это, однако, вообще не произвело никакого впечатления: даже если она и видела мое лицо в новостях, то ни перезвонить, ни написать сообщение в мессенджер не удосужилась.

Если в начале подготовки я находился в странном эмоциональном отупении, от осознания того, что наше расставание – не просто очередная ссора, и что это, теперь уже, навсегда, то через год как-то забылась и несостоявшаяся невеста, и мысли о смерти, но, к тому времени, отказываться от участия в экспедиции было уже поздно. Нас уже слишком распиарили, вложили слишком много денег в подготовку. Чем ближе был день старта, тем мне становилось страшнее. Сейчас, когда бездушный автомат отсчитывает метры до входа в червоточину, мне страшно так, как не было никогда в жизни.

Три, два, один, ноль.

Пара секунд тошноты. Слышу, как кто-то в научном секторе блюет, но пошевелиться, чтобы посмотреть, почему-то нет никакого желания. В нашем конусообразном зале все восемнадцать участников экспедиции равномерно распределены по стенкам – пристегнуты в защитных устройствах, больше всего напоминающих кресло у стоматолога. Справа от меня ученые естественники – биолог, инженер-программист, геолог. Выше, по кругу – социолог, лингвист, медик и психолог. Напротив них – пилот, механик и капитан, а также Жоли -кинозвезда, засунутая в экипаж ради ТВ рейтингов, и, в конечном счете – ради денег на финансирование экспедиции.

Слева от меня – шесть человек спецназа, включая полковника Джона Саммерса. Именно полковник является командиром экспедиции во всем, что не касается пилотирования корабля. Кто-то из властей решил, что раз планета обитаема, то основные риски лежат именно в области контакта с местными жителями, и почему-то, с их точки зрения именно спецназ умеет решать эти риски наиболее эффективно. Солдаты вроде как от ООН, но реально состоят только из американского подразделения Дельта. Уж не знаю, как власти США смогли это продавить. На ученых, среди которых только один психолог из Америки, а остальные представляют ЕС, Китай и, в моем лице – Россию, солдаты смотрят с подозрением. Я, неизвестно почему, формально отношусь и группе ученых, и к военным, так как руководство экспедиции со стороны России довольно быстро разнюхало о том, что в прошлом я был призером по практической стрельбе, и решило иметь хоть одного члена в военном крыле космонавтов. В результате я как говно в проруби – ученые считают меня принадлежащим к касте солдафонов, а спецназовцы – примазавшимся к ним подозрительным яйцеголовым русским.

Тошнота проходит вместе со странной апатией. Судя по всему, мы прошли червоточину. Начинается массовая суматоха – все отстегиваются от стен и пытаются по очереди заглянуть в экран-иллюминатор.

Когда приходит моя очередь – я удивляюсь тому как близко к планете мы оказались. Одно дело – сухие цифры расчетов, а другое – реальный бело-голубой диск перед глазами. Я невооруженным глазом вижу океан и два континента. Получилось, что мы уже на орбите Дигеи. Теперь наш капитан попробует нас посадить на населенную планету, постаравшись убить как можно меньше членов экспедиции и местных жителей. Мы возвращаемся к своим местам и пристегиваемся обратно. Кто-то выше меня матерится из-за блевотины, заляпавшей половину верхнего яруса.

Процесс посадки капитан, занявший место где-то высоко, в кабине, транслирует на несколько экранов у нас перед глазами, так что мы все можем наблюдать то, как в атмосфере планеты, при нашем приближении, внезапно вспыхивают яркие золотистые бегущие линии, недвусмысленно дающие понять, куда именно нам надо направлять корабль. Интересно, что теперь выберет наш капитан – следовать изначально проложенной траектории посадки в пустынной части северного континента, или лететь по направляющим?

Видимо у капитана инстинкты самосохранения на месте, ибо от указаний небесного навигатора он не отклоняется. Нас немного трясет в атмосфере, но в целом, как я могу оценить, мы заходим по оптимальной траектории, экономящей горючее, так, что у нас его еще будет достаточно, чтобы взлететь с поверхности обратно.

После того, как нас еще потрясло и покрутило, а блевотины, размазывающейся ускорением по стенам, еще изрядно прибавилось, нас серьезно приложило обо что-то, так, что в глазах все померкло, а дыхание сбилось, как после удара под дых. Лишь спустя несколько секунд, в течение которых я восстанавливал дыхание, я понимаю, что это было касание поверхности. Мы приземлились.

Минуту мы сохраняем тишину, разглядывая на экранах окружающую корабль территорию. Я никак не могу избавиться от ощущения какой-то сюрреалистичности происходящего, так как нас окружает совершенно земной пейзаж. Поле, покрытое зеленой травой, лес примерно в километре от нас, слегка шевелящийся от ветра, голубое небо с белыми кудряшками облаков. Светлые двух или трехэтажные строения виднеются где-то на границе поля и леса – их форма отсюда пока в деталях не видна, но, на первый взгляд, они не слишком отличаются от земных коттеджей или вилл где-нибудь в южной Европе.

Спецназовцы первыми приходят в себя, и начинают отстегиваться и спускаться на пол. Ученые пока не в силах оторваться от вида поверхности неизвестной, но кажущейся такой знакомой, планеты, обмениваются малозначащими сейчас мнениями. Биолог, говорит, что именно такой пейзаж он и ожидал увидеть, ибо на кислородной планете со свободной водой эволюция не могла пойти иным путем, социолог поддакивает и пытается вообразить насколько местные жители будут похожи на людей – после вида строений, в их гуманоидности он уже не сомневается. Ну и остальные в том же духе – отходят от нервного напряжения и шока, пытаясь занять себя бессмысленной околонаучной болтовней.

Когда мы, наконец, вспоминаем о дисциплине и, отстегнувшись, спускаемся вниз в основные отсеки, то видим спецназовцев уже вовсю разворачивающих вторжение на вражескую территорию. Противогазы, автоматы, пара гранатометов или персональных зенитных систем – я не могу распознать модели. Сложные газоанализаторы, радары и прочее. Нас заставляют облачиться в костюмы химзащиты, после чего следует короткий инструктаж, который мы еще на станции выучили наизусть – держаться позади спецназа, строго выполнять приказы. По мнению полковника, нас сейчас будут встречать либо официальные лица, либо местные военные, и от нашей дисциплины зависит то, как будут развиваться отношения наших цивилизаций дальше.

Мне, вообще-то тоже полагается пистолет, но мне его не предлагают, а я не настаиваю. Я прилетел сюда не воевать.

Наконец, газоанализатор подтверждает данные спектрографов исследовательских зондов – азотно-кислородно-гелиевая смесь, пригодная для дыхания. Люк распахивается, и мы медленно выходим на зеленую траву.

Вокруг ни души. Ни торжественных делегаций, ни оцепленной войсками местности. Только зеленое аккуратно подстриженное поле, да светлые домики вдалеке, у леса.

– Так, мы обозначили свое присутствие, теперь ждем их реакции, не расходимся, стоим тут, – командует Саммерс. Все тринадцать человек – кинозвезду пока оставили на борту вместе с экипажем – стоят небольшой группой возле трапа, выглядя в своих белых защитных костюмах в этой расслабляющей, совершенно по земному летней беззаботной обстановке, очень нелепо.

Спустя минут десять, когда жара внутри шлема становится уже невозможной, я тихо огибаю корабль, скрываясь от остальных, и сажусь на траву. Убедившись, что за мной никто не последовал, стягиваю с себя шлем и перчатки, и трогаю траву пальцами. Совсем как земная. Воздух наполнен ароматами лета, легкий ветер шевелит мои волосы. Я не чувствую ни опасности, ни подвоха от этой планеты.